Дата размещения на сайте — 28 февраля 2017 года
Корень, алломорфами которого в современном русском языке являются гор- / жр- / жир- / жер- / жере/ жор-, восходит к и.-е. корню на ступени редукции *gr̥1- / *gr̥2- ‘пожирать, поглощать’ (см.: ЭССЯ 7, 205). К этому же и.-е. корню, по версии О. Н. Трубачева (см. ЭССЯ 7, 30), восходит и сущ. гора (см.), однако, как мы полагаем, уже в праславянскую эпоху эта связь едва ли была актуальной, поэтому мы рассматриваем горло и гора в разных словарных статьях. %Слоговые сонанты r̥1 — r̥2 были непереднего и переднего ряда, чем и обусловлены их разные рефлексы в славянских языках (см.: Бернштейн 1, 135): и.-е. > *r̥1- > праслав. ър > ст.-сл. р̥, др.-рус. ъръ; и.-е. > *r̥2- > праслав. ьр > ст.-сл. р̥, др.-рус. ьрь (см. §19).
Самой большой проблемой данного древа является включение в него слов весьма различной семантики: с одной стороны, гл. жьрѣти, жьрати ‘совершать жертвоприношения’ и, с другой стороны, жьрати ‘жадно поглощать пищу’. Так, М. Фасмер настаивал на том, что жрать ‘жадно поглощать пищу’ «следует отделять от жру ‘творю жертву’» (Фасмер 2, 63), однако не смог указать, в чем заключается различие в происхождении глаголов жрать1 и жрать2. Напротив, в словаре А. К. Шапошникова эти глаголы рассматриваются в пределах одной статьи, но ничего не говорится о смысловой связи жрать1 и жрать2 (см.: Шапошников 1, 275).
На наш взгляд, в этимологическом отношении не следует отделять жрать1 от жрать2: в формальном отношении ничто не препятствует наличию этой связи, а в смысловом отношении связь между жрать ‘творить жертву’ и жрать ‘есть’ засвидетельствована многочисленными источниками. Так, «Ибн-Фадлан (X в.) привел рассказ о рус. купцах: приезжая с товарами, они жертвовали идолам хлеб, мясо, лук, молоко и опьяняющий напиток; когда выгодно сбывали свои товары, то говорили: “Владыка помог мне, и я должен заплатить ему”, — и убивали нескольких быков и овец; часть мяса раздавали бедным, другую клали перед истуканами, а головы жертвы надевали на колья, вбитые в землю; если мясо ночью было съедено собаками, то считалось, что божество приняло дар» (СД 2, 209). Широко известны также ритуальные трапезы, то есть поедание принесенных в жертву продуктов — мяса быков, свиней, коз, хлебов, хмельных напитков и других продуктов. Известно, что во время жертвенной трапезы резко нарушались обычные нормы поведения во время еды: «Часто жертву (например, курицу в конце свадьбы) расхватывали без всякого порядка, уподобляясь стае диких зверей. В Закарпатье в последний день свадьбы, когда на стол выносили каравай, гости бросались к нему и рвали руками, як псы (КА). В Каргополье в Ильин день, как только вареное мясо жертвенного быка выносили на паперть, на него с криками набрасывалась толпа богомольцев-мужчин, которые устраивали свалку из-за кусков: считалось, что после такой хватовщины волки и медведи не будут нападать на домашний скот, а кость быка, из-за которой дерутся богомольцы, способна втрое увеличивать добычу на охоте и в рыбной ловле» (СД 2, 214). В этих условиях у гл. жрать мог появиться стилистический оттенок грубости, вульгарности, а особенно — в профанной ситуации, то есть в отрыве от ритуальных форм принятия пищи и питья.
Как будет показано ниже, гл. жрати ‘есть с жадностью’ в литературном употреблении появляется не раньше XV в. в качестве профанной параллели сакральному гл. жьрѣти.